ФИЛОСОФИКИ 3
ШУР.
1
шур шин ма-шин
по шоссе широкому
ми-мо вит-рин
шумоморя под окнами.
2
Ночь, звуки спят. Лишь ШУР шероховатый –
шуршит его червячная душа:
то утолщается – жует ночную вату,
то утончается сквозь вату прошурша.
К утру растет челночное шуршанье,
ШУР шумоморя шевелит сознанье.
***
ПРОРОЧЕСТВО
1.
ОНО пришло.
Везде ОНО.
Дурман, покинувший вино – ОНО;
Дверь замуруй, забей окно –
в тебе останется ОНО;
ОНО и в образе ребенка,
и посеревшего подонка;
ОНО и днем, в ночи ОНО –
ОНО одно, одно ОНО.
ЗЛО – слишком просто,
РОК – темно…
2.
Мороз на роже,
а не снежинки.
Ножом по коже –
удар пылинки.
Обрывки прессы,
и пепла клочья.
Над голым лесом
ни дня ни ночи.
Пустынный город,
пустые окна.
Смертельный холод
из пыли соткан.
"Прохожий, милый!
Эй, человече!" –
тень звуком смыло,
не рада встрече.
В сквозящем свисте
скри-хлоп дверей.
Сквозь беже-мглистый
вспых фонарей.
В лопатки вложен
безумный взгляд.
"Беги прохожий,
тебя съедят".
3.
Никого в темном городе нет.
В нем исчез электрический свет.
В небе Солнца не видно ни звезд.
Лишь мороз, да-а мороз...
И по улицам ветер метет
пыль взахлеб, в нос и в рот, в нос и в рот.
Только трое осталось, сидят,
и бессмысленно в землю глядят,
а четвертый у них в чемодане.
"Больше нас человек не обманет.
Это тебе, это мне..." –
Человек раз-ре-зан-ный на куски!
4.
Земля мертва, мертва вода.
Из трещин выползает НЕЧТО
по изумрудным граням льда,
взглянуть на ВЕЧНОСТЬ.
***
Мальчишка наказанный в угол смотрел,
союзником угол из плена летел.
Для грозного папы в углу я стоял,
а мальчик на крыльях уго́льных летал,
и тихо смеялся, не ведая зла,
смотря с высоты на дом без угла.
Затравленно нынче смотрю из угла,
к которому случай меня приковал.
Невидимый демон бормочет: "Лети,
бетонные стены мечтой свороти.
Не мо-о-жешь в лохмотьях понурого зла.
Попробуй, как в детстве порхнуть из угла".
***
Люди! Чего вам так весело?
Солнце в зените повесилось.
Как нам его доставать –
за горизонт закопать?
Светом Ярило смердит,
нечисть улыбок плодит.
Вона – на лицах змеятся,
впору и мне рассмеяться.
***
ЗИМА
1.
Белое, тонкое, нежное,
сверху гниющей Земли,
звездное, снежно-мятежное
мудрый мороз постелил.
Вот, наконец, успокоился,
только прилег отдыхать,
дворник мгновенно пристроился
снежную кожу сдирать.
2.
Метет внизу, а сверху сыплет,
наш дворник, надрывая пуп,
сгребает снег и хочет выпить
в тепле под огуречный хруп.
Сгрести отселе и доселе,
а после, пуще пусть метет.
Так каждый день. Дай на неделе,
метель, денек передохнуть.
3.
Скребет, сгребает, корку долбит,
как – будто ищет древний клад.
К моей, и зимней бледной скорби,
снег – жертва дворницких лопат.
***
МУЗА
Я думал: Муза – баловница
пришла со мною переспать.
Шутя, звонкоголосой птицей
по строчкам с рифмой полетать.
Все было б так, когда б союзы
не заключались в Небесах,
вошла в мой дом супругой Муза,
гноить меня в моих стенах.
Молчит, взъерошенная Муза,
ладонью, щеку подперев,
родить мечтает карапуза,
к поэмам вовсе охладев.
Она, в супружеском бесстыдстве,
бормочет – все ей надоело:
небрит, позабываю мыться,
дай Бог – скорее б овдовела.
И день, и ночь передо мной,
(с ума от "прелестей" сойти!)
"Стать в полигамии вдовой
проблематично, либерти".
***
Среди ночи испорченной
начинаются корчи:
черный стул, черный стол, черных черт
полон дом, а других в доме нет.
Черной рамы крестом силуэт,
да ночной за крестом полусвет.
***
И. Губерману.
Когда вас Муза сантиментом,
бренча на лире, опьянит.
Вы к Губерману за советом
сходите, он вас отрезвит.
Его отточенность рассудка,
в пылу горячих, охладит.
За вытрезвитель (то не шутка)
заплатит, или наградит.
***
УСТАЛОСТЬ
Постель измята, словно труп
бесформенный под одеялом.
Ночь в дом украдкой заползала,
забравшись вечеру на круп.
Из проклятой страницы книги
букашки-буквицы росли,
мельчали, по столу ползли,
и трансформировались в фиги.
Глава на главы пала ниц
закладкой спящей меж страниц.
***
Меня не трогает пейзажей сочность Юга,
ни моря с зеленью прозрачной синева.
Мне ближе лес, поля, московских улиц вьюга,
осенний всхлип в хоромах Покрова.
***
Фонемы дальше от значенья
произнесенных слов.
О, если бы они рождали откровенья
подобно музыке...
И не было б оков – ловушек слов.
Фонемы Хлебникова – острова печали,
к которым мне не суждено причалить.
***
ЧЕРНЫЙ КВАДРАТ
1.
Минуй меня Малевича квадрат –
ни блика.
Дорога в живописный ад –
безлика.
В палитре цвета нет,
ни тона,
и даже вездесущий свет,
здесь вне закона.
2.
Кто проследил, как свет рождает цвет,
кто осознал его проникновенье
в любые уголки, туда, где нет,
казалось бы, и доли отраженья…
То для него не существует Тьмы,
на всем печать Творца и Красоты.
***
ХУДОЖНИК
Карандаша проворен бег,
и ты не замечаешь время.
Устал, накатит тяжесть век
на неподвластное мне бремя.
Мнешь, трешь различные черты,
и, если не сольются
в единый образ – в печь листы,
они обуглятся, сожмутся,
веселеньким дымком к Создателю вернутся.
И снова карандаш берешь,
не замечаешь так же время,
и так же трешь, и так же мнешь,
свое возлюбленное бремя.
***
Где ты зима? – тепло и слякоть
вороний гай.
И сверху продолжает капать
пороши тай.
Уже декабрь, устала осень
и преть и гнить.
Легла над нами цифра восемь
поморосить.
Где ты зима?
***
ГОРЕ
У горя цепкий есть хозяин,
а счастье бродит босиком
от дома к дому, сказки бает
доступным детям языком.
И, очень редко, (так бывает),
влюбившись, остается жить.
Его, не видевший, узнает.
Спроси – нельзя определить.
Спроси о горе, все расскажут:
про когти, желтые глаза,
укусы, ссадины покажут
в местах, где стыдно показать.
Мы, коли, горе не прогоним,
то в ступке с хмелем разотрем,
заквасим, самогон нагоним,
в кругу веселом разопьем.
***
СИРЕНА
Сладкозвучная баба, Сирена,
что ты пела в начале пути?
Верой, славой манила нетленной,
обещая любить и светить.
Ты звала в голубые просторы,
за границу небес и морей,
в осененные космосом горы,
где я стану, умней и добрей.
Оглушенное сердце ослепло,
доверяя призыву любви,
вверх карабкалось, падало в пекло,
и черствело в горячей крови.
Заманили волшебные песни,
сытной лаской в светелку-семью.
Растолстел, залоснился от лести,
превращаясь тихонько в свинью.
***
"Тебя никто не любит:
придется умереть,
рыдать никто не будет,
взгрустнув, в тиши скорбеть;
безликую могилу
никто не посетит..."
"Уймись, мой прах любимых
тщетой не огорчит"
***
МОЛОДЫМ
1.
Привет, смешные человечки,
искатели красивых слов.
О, звездочеты на крылечках,
набитых сытостью домов.
Придет пора, и кровь остынет,
и шум утихнет в голове.
Любовь напомнит грязь простынок,
и стекла битые в траве.
2.
Судьба – река: копай, копай каналы,
срезая повороты и углы,
не строй на берегах причалы,
будь острием живительной иглы.
Неси в истоке мелководном лодки,
затем, потянешь грузные баржи;
с возросшей глубиной, нырнешь подлодкой
туда, где все уходят в тиражи.
И ты вольешься в океан блаженства,
жирком сопливым сверху заплывешь;
возможно, прикоснешься к совершенству,
лаврушкой из могилки прорастешь.
***
УБИЙСТВО
(психопатический этюд)
Как сладко ворога убить
в кровавом обмороке зверя!
Стальное в мягкое вонзить
в который раз, клинку не веря.
В лесу тихонько закопать,
кустам смешные строя рожи.
Идти домой и хохотать,
пугая кошек и прохожих.
Он мертв! Но приторно бродить
начнут в тебе воспоминанья,
ночами тени приходить
с голодным бульканьем пираньи.
Однажды, в полночь, за тобой
придет, изъеденный червями,
покойник тухлый, сам не свой,
скрипя трухлявыми костями.
И вы за чаркою хмельного
возьметесь прошлое судить...
Ты вновь убьешь его, другого,
еще попросишь заходить.
***
Мне говорит о чарах Коктебеля –
Киммерия, созвучная с руном,
Волошинская сухость акварелей –
в поэзию вплетенное звено.
Искал в рисунках тропки Черубины,
но видел складки одряхлевших гор.
И понимал: безлюдные картины –
Волошинский, возвышенный затвор.
***
Вспоминая Д.А.Пригова.
1.
Полюбил на мосту я стоять,
вниз прохожим на темя плевать.
Ну так что ж, что там нет виноватых,
если буду на всех я плевать,
хоть один подо мной виноватый
не сегодня, так завтра пройдет.
2.
Сидеть на каторге ночей,
прикованным к столу, к постели,
и наслаждаться – я не Чей!
Все, до единой мои Чеи
того же самого хотели.
***