ФИЛОСОФИКИ 12

Кровь стынет, готика собора,
как мал я здесь и одинок!
Псалом уносится из хора
по аркам, гулко на восток.

По аркам, гулко, в сход зенита,
туда, откуда мягкий свет
сквозь витражи в полу гранита
Христа обозначает след.

И ОН один, а Петр отрекся…
И каждый смертный на Земле
страдает на своем кресте,
и друг на зов не отзовется.

02.03.2010

Я никогда не думал, что я стану
судьей безжалостным перед собой.
Я никогда не думал что восстану
сам на себя в борьбе с тупой судьбой.

Я никогда не думал, что страданье
всплывает мглой колючей изнутри.
Я никогда не думал, что преданья
мне обо мне же будут говорить.

Я никогда не думал, что-то делал,
и жил, как дерево, как камень, как трава.
Я никогда не думал – в дряхлом теле
вдруг закипит седая голова…

04.03.2010

Я – абсолют, и это – априори!
Я – мера мира! Я – исток!
Глаза закрою – мир зашторен.
Я – север, запад, юг, восток!

Я – космос! Я – творец планеты!
Пропитан тьмою с миллиардом звезд!
И после смерти мертвым светом
стихи, как звезды озарят погост!

И этот свет, когда-нибудь иссякнет,
и воцарится первозданность – Dark net

28.03.2010

Зачем, зачем искать во тьме?
Зачем искать в тщете и злобе?
Зачем спасаться в забытье
и прятаться в стеклянной колбе?

Кругом весна, цветы, простор!
А ты, прикованный к бумаге
на чистый лист словечек сор
насыпал разведенных в браге.

Взгляни, кругом какие лица!
Не те – с желаньем похмелиться,
а, озаренные весной
во взоре с истиной простой:
стряхнуть, встряхнуться, возродиться!

25.04.2010

День и ночь копают за окном,
день и ночь стучат и что-то строят;
и планеты с Солнцем кувырком
хороводы в "небесуре" водят.

А оттуда, бледный и босой,
в облаке со странными стихами,
призывает позвонить рукой
в колокол над росными лугами.

Проложить тропинку, хоть одну,
по России в сердце бездорожья;
по пути разбрызгивать весну,
озаряя мрачные подножья.

Мрак силен, но так же – недоступен.
Все мы дети Солнца – Горький прав!
Лишь при свете видит путь свой путник
на краю губительного рва.

Погоди, бродяга худосочный,
как и ты по миру я пойду,
и в глуши, где чахнет непорочность
может быть, пристанище найду.

12.05.2010

ОН неотступно следует за мной,
ОН стережет движения мгновенья.
А по ночам из тьмы призывный вой
я слышу из далекого селенья.

ОН шепчет мне: "Котомку собирай,
тебя заждались дальние дороги,
пустынный, но спокойный край,
там, где хоронят страшные тревоги.

Оставь свой дом, и тщетные надежды,
иди на встречу к самому себе,
иди туда, где совесть будет реже
шептать о суициде и вине.

Корабль тонет, мир уж не спасти,
оставь себе последнее мгновенье…"
Но не послушал я, и стал грести.
Гребу, гребу – до умопомраченья!

12.05.2010

Зачем? Зачем они приходят?
Чего, чего они хотят?
Из жизни той по этой бродят
и ничего не говорят.

Зачем? Зачем мосты наводят?
Пируют мрачно за столом.
Старухи бают – к непогоде,
но ясно солнышко кругом.

У них везде свои заботы,
но, как-то связаны со мной:
брат мертвый – ходит на работу,
мать – дома с тряпкой и метлой.

Один лишь я лежу без силы.
Мать шепчет: "Отдыхай, мой милый".
Посуду моет, моет пол,
обед готов – зовет за стол.

"Не ешь, умрешь в глубокой спячке" –
гнусавит БЕЛАЯ ГОРЯЧКА.

13.05.2010

ВХОД – это ВЫХОД в лабиринте:
чем дальше от него, трудней
вернуться. Стоит ли идти? Прикиньте:
там каждый шаг страшнее и темней.

Что ты найдешь в разграбленной гробнице?
Адреналина вспыхнувшую дрожь,
ловушки, тупики, скелет тупицы…
Сядь рядом с ним и многое поймешь.

Беги из тьмы, пока горит твой факел
к сокровищам сияющего дня:
здесь фрукты – самоцветы, злато – злаки,
опалесценция небесного огня!

14.05.2010

Нет, пуля дурой не была:
она своим прицельным оком
наметила сквозь дырочку ствола
отметину на лбу высоком.

Из тайного укрытия следила
и лучших среди лучших находила.

14.05.2010

Сусальным золотом рассвет
рисует контуры деревьев.
Все реже, реже по Москве
самозабвенных птиц напевы.

А в этом дворике леса
из кленов, тополей, березок
и птиц весенних голоса –
их щебет чист, прозрачен, звонок.

И, кажется, лежу в лесу,
в гостях, на подмосковной даче…
Но пробил час и колесу
власть отдана, в нем все иначе:

проснулось ближнее шоссе,
троллейбус тронулся, автобус,
и я, и ты, и вся и все,
как белки в глупом колесе,
заботами вращаем глобус.

16.05.2010

Слова мои, спокойно грусть примите,
не раздувайте вечную печаль.
Слова мои, как ветер унесите
ее в недосягаемую даль.

Поэзия, придумай утешенье!
Придумай новую, нездешнюю мораль!
Слова мои, я подаю прошенье:
гоните прочь проклятую печаль!

16.05.2010

Всю ночь, как в камере горит
ночник, а лихо рядом ходит,
будильник "таки" говорит,
в ответ ему сердечко вторит:
"Так-так, так-так" – опять впросак
попал доверчивый простак.

А в голове кипит котел –
перебирает варианты:
что было б, если б не пошел,
и не прикидывался франтом?
На левый бок перевернулся
и в дрянь другую окунулся.

Как в камере горит ночник,
его погасишь – мучат страхи;
будильник, словно нервный тик,
а изголовье – ложе плахи.

Да где же ты застрял, рассвет?
Иль утонуло Солнце в море
обид, несчастий, мелких бед,
в потоке слез, смертей и горя?

Как в камере горит ночник,
и мысли бродят – палачи.

19.05.2010

Впиваюсь зреньем в зримый рост
трав, окружающих растений.
Из ощущений строю мост
в мир корневищ – страну забвений,
откуда каждая былинка
корнями добывает сок:
от праотеческой пылинки
крепчает молодой росток.

Придет пора и он падет,
добротным станет перегноем,
в нем семя древом прорастет,
укроет нас в тени от зноя.

30.05.2010

Душа, душа с какою болью
ты расстаешься с дряхлым телом,
так жалко покрывало с молью,
которое вас долго грело,
но за негодностью,
его
заменит плед уже другой.

Но телу не найдешь замену
и ты не знаешь, что на смену
придет к трепещущей душе
и зуд в ней, хуже, чем от вшей.

30.05.2010

Как раковина прячет ото всех
жемчужину, которая с годами
лишь больше, краше и ее успех
явленьем в свет определен звезд`ами.

Так я лелею и храню
талант свой, пряча за броню,
но честолюбием дразню.

08.06.2010

Жить непрерывно, без деленья
на время суток бденья час,
жить без надежды на везенье…

Пока рассудок не погас
в изнеможении, в работе
подохнуть должен твой Пегас.

Вынослив, как чугун в шаботе
он должен все перенести,
и постоянно быть в цейтноте
на бездорожье и в пути.

09.06.2010

Нет, тело, ты – не Я,
не Я и мысли, чувства – тоже.
Я – сердцевина бытия
и ни на что в реальном не похоже.

Я – господин, способный переделать
тебя, ленивое к движенью, тело;
мысль повернуть, и чувствами умело
владеть. Вы – слуги, челядь…

Я – ГОСПОДИН!

14.06.2010

Поэзия – волшба,
стихи в ней – заклинанья,
в них скрыты тайные желанья
и властелина и раба.

Ее созвучье с силой знака,
в кольце великом Зодиака,
возможностью влилось в печать
без звука тайное звучать.

07.07.2010

СЫН – АХМАТОВОЙ.

Ты боль мою достала из оков,
строками в строфы намотала нервы.
Я в ужасе, я понял первым:
страданье – повод для стихов.

10.07.2010

Ко мне на абиссальную равнину
летят обломки ваших кораблей.
Как здесь темно! О! Как страшны глубины!
Как тяжело под спудом якорей.

Здесь смерть кругом. А я зачем-то выжил.
Я приспособился, я призрак этих мест.
Я помню, как наматывают жилы
там, высоко, на лицемерный крест.

И если я всплыву когда-то,
то я взорвусь губительно, как атом.

09.09.2010.

Все ложь вокруг: слова, цвета,
само понятие – искусство.
И жизнь не жизнь, а маята,
и что наполнено – то пусто.

Невидимо летит Земля,
как льдинка таять в черный Космос,
и он в понятие – нуля
летит с понятием – погоста.

10.09.2010

Не сопоставить, не измерить,
не вычислить, и не найти –
в себя могу я только верить
собой себе в себе светить.
И это мироощущенье
на искушенья не менять.
Все точки соприкосновенья
в миру собою поверять.

17.09.2010

Меня пугают маскароны
на старых улицах Москвы:
в балконы, ложные колонны,
в смешенье стилей вплетены,
они насмешливо взирают,
за нами холодно следят,
как будто что-то о нас знают
и нам открыться не хотят.

17.09.2010

Поговорим, река, твой голос тихий
приветливее многих слов:
ты отражаешь и уносишь Лихо,
перемешав с красою берегов.

Ты принимаешь все, что мы уроним,
ты терпелива приторно, как мать,
мы часто по ее терпенью гоним
плоты страданий в сердце догнивать.

17.09.2010

Я так устал бороться сам с собой:
пора кому-нибудь из них смириться,
но продолжает на кулачках биться,
со мною тот, невидимый, другой.

Дуэль нелепая на годы растянулась,
уже спина к земле дугой прогнулась,
а в лужах вижу – отражается другой,
и я топчу, топчу его ногой.

17.09.2010

Откройте кто-нибудь! За мною по пятам
смерть гонится, пожалуйста, укройте!
А мне в ответ, лишь робкое: "Кто там?
К моим дверям так близко вы не стойте".

Уже я слышу, как ее коса
свистит, ко мне прокладывая путь.
От страха дыбом встали волоса.
Откройте, умоляю, кто-нибудь!

А за дверями гробовая тишина,
а за спиной с косой стоит ОНА.

17.09.2010

Откуда в ритм ложатся звуки?
Откуда этот шепоток
писать к перу толкает руки
слова в потрепанный листок
бумаги? – лишь бы не остыли,
не ускользнули без следа,
и не осели рыхлой пылью
назад – неведомо куда.

23.09.2010

В моем краю заморосило,
листва в плену у мрачных рек,
плетет осеннее месило
подстилку под грядущий снег.

Ковер персидский разве может
сравниться с этой красотой,
но почему-то сердце гложет
она печалью неземной.

И в эти дни, невольно тянет
томиться к кружевной воде.
Под ивою в осеннем сане
служить неведомой беде.

23.09.2010

идея Радзинского

Когда умру – не хороните,
сожгите, и, смешав с землей,
цветок колючий посадите
в горшке, удобренном золой.

Нет, не напыщенную розу,
колючий кактус, что цветет
раз в жизни, вопреки прогнозу,
когда ему на ум взбредет.

А иногда, при нем кутите,
приятно слушать звон бокалов!
Блядей к застолью пригласите,
чтоб тело с сердцем ликовало!

26.09.2010

Я вскрыл себя, патологоанатом,
мне интересно, что внутри:
и наблюдаю, как проворный атом
живое из материи творит.

Хочу понять, как в мертвом слове,
составленном из мертвых знаков,
пульсирует божественно-мирское,
как в хлебе из обычных злаков;
как слово обращается в понятье,
возвышенное сеет и казнит,
и смысл меняет, словно баба платье,
зачем о бесполезном говорит.

И то о чем сейчас пишу, лежит во мне,
или спускается в меня из вне?

01.10.2010

Беру словарь,
и оторопь берет:
какая бездна слов!
У каждого свое значенье,
но мы вольны менять предназначенье
и создавать иллюзию миров
из этих равнодушных слов.

В них чувства нет, лишь изложенья,
но, следуя невидимой указке,
я строю ритм, и словно по подсказке
осмысленные строю предложенья.

И вот уже неведомый читатель
захвачен чувственной строкой:
мечтаю я, и он – мечтатель,
я негодяй – и он такой.

Я властелин, читатель, над тобой!

Но кто мне диктовал?
Кто властен надо мной?!

04.10.2010

Еще пыхтит вулкан стихов –
проклятье, хочется покоя,
но я прикован цепью слов
к галере в полосе прибоя.

И близок берег, но волна
запенится и вновь отхлынет.
Грести я обречен без сна,
пока вулкан мой не остынет.

04.10.2010

Ему предписано служить
без возражений – до захода!
Изгоям – на задворках жить.
Мы социальны – нет исхода!

Мы бурлаки в единой связке,
но только, как в крыловской сказке:
всяк тянет в сторону гужу.
Бездельник думает – сижу
на векторе сложенья сил.
Но он – нагар паникадил
в великом социальном храме,
совсем не думает о сраме –
чтоб чувство гордости простец
имел в сравненье, наконец,
и рыло сыто воротил
от тех,
кто в жизни лишь коптил,
пытаясь в Праве осознать,
что мы рабы, а он знать – знать!

Так хитро социум устроен,
что каждый, чем-то в нем доволен.

10.10.2010

Не тяни поводья, не хлещи,
время, по бокам с рубцами,
под тобой и так трещат хрящи,
нам не досаждай гонцами.

Это счастье, что не знаем срок,
и не видим на пути обрыва.
На закате помним, что восток
засияет солнышком плешивым.

И смотря последнему гонцу
не в глаза, а в мрачные глазницы,
мы не верим скорому концу
и не ставим точку на странице.

11.10.2010

Игра? – Война!
Я бьюсь с толпою слов,
я награждаю их пинками,
они упрямее ослов:
кичатся знаньем перед нами
былых, потрепанных веков,
а сами – для поклажи сани.

Как захочу, так наряжу:
пущу на свет их дураками,
слова словами присужу
служить вам памятью веками.

11.10.2010

Крылатый дышит мне в затылок:

"Смелее будь, иди вперед.
Кончай сквозь горлышки бутылок
смотреть на пасмурный восход.
Не бойся где-то оступиться,
я и над бездной подхвачу,
не дам на дно тебе свалиться,
во тьме лампадой посвечу".

"Но под тенистыми крылами
мне душно, грустно, одиноко,
а жизнь другая, за горами,
мне не ко времени далёка.
И почему-то сердцу больно,
когда ты дышишь мне в затылок,
и хочется смотреть невольно
на мир сквозь горлышки бутылок".

Мой демон крыльями взмахнул
беззвучно, как сова ночная,
и в звездном небе потонул,
Земле земное оставляя.

14.10.2010

Мы листва неведомого древа,
мы пьем свет, а изрыгаем тьму,
для него мы словно невод
в его чрево цедим синеву.

Только-только осознаем тело,
только-только мир мы обозрим,
а у нас уже другое дело:
древо телом накормить своим.

25.10.2010

Вдыхаю осень – выдыхаю смрад
и листья, кажется, быстрее вянут.
Закончился червонный листопад,
они, как мы, пошелестят – и канут.

Такие же распустятся весной,
и повторят былых листов ошибки.
Поманят шелестом куда-то за собой
и листопадом след накроют зыбкий.

11.11.2010

Судьба дерев видна, когда нагие
они стоят, раздетые Зимой,
когда открыты линии кривые
их жизни, измененные судьбой,
и, замерев в дремучем полусне,
с ладонью обнаженной кроны,
не ведают, что кто-то в тишине
ветвей перебирает стоны.

20.11.2010

Застряв меж небом и Землей,
дух неприкаянный носился,
и на вершинах гор покой
не находил, и злился, злился.

Одним неосторожным словом
он вызвал себялюбца гнев,
и волей божию прикован
меж двух миров, и онемев
без собеседников, без звуков
он ошалел совсем от скуки,
и развлекался только тем,
что бурю буре слал взамен.

С тоской безмерной средь снегов
он провожал закат кровавый,
и с ненавистью, как врагов
во тьме встречал рассвет слащавый.

Всего лишь слово, лишь одно
и вот оно воплощено…

21.11.2010

Что ж, умерла. Взял томик, вспомнить:
прочел одно, затем другое –
их не поправить, не оспорить,
как сотворенное благое.

Благословенно многословье
ее возвышенных речей!
Стихи, стихи, как половодье
несли, несли, все ближе к ней…

И вот она стоит живая,
над миром МИРУ причитая.

04.12.2010

Из банки с пауками
скорей забраться в щель
с привычными клопами
на чистую постель.

С привычной рыхлой пылью
и шелестом страниц.
Скорей в страну Забылью
от надоевших лиц!

Укрыться с головою
несбыточной мечтой,
с высокой сон-травою,
с девицею Нетой.

Нетая процветает
в несбыточном Раю –
листай листы – листаю –
не та я, та я – тает –
спи – баюшки-баю…

Пусть пауки по городу
голодные снуют:
крепки, зубасты, молоды,
узлы тенет плетут,
и скоро будет некуда
ногою наступить,
а в небе кружат беркуты
с призванием – следить.

Живу, пока читаю.
Листай листы – листаю.
Нетая, таю, таю…
Спи крепко – баю-баю…

04.04.2011

С неба снегом снебабуря,
а в ногах поземка – угрем
ноги путает и валит,
снегобуря засыпает.

Лечь в сугроб, да и заснуть,
в снежной мути утонуть.
Повседневность лямкой трет
выпирающий живот.

Пес бродячий хвост поджал,
оглянулся, убежал.
Чем-то я похож на пса
и на лошадь без овса:
подол куртки, словно хвост,
я согнулся, как вопрос,
словно шея у коня
на закате трудодня.

Ах, скорее бы домой
стряпать пойло за плитой.
Завалиться на постель,
слушать шалую метель.

07.04.2011

Захлопнуть форточку, пусть хмарь
слезливо хлюпает снаружи,
пусть там, подальше, пономарь
по богу панихиду служит.

Периферийный человек
не ждет ни от кого участья,
потухший взгляд и тяжесть век
и в сердце тертое ненастье.
Приходит к мертвому Христу
просить у проходящих мимо
копейку к строгому посту
в грустимом и непоправимом.

А что же я? Пока что сыт,
но тоже, где-то на задворках
у чертовщины, панихид,
спешу захлопнуть створку
в норку.

09.04.2011

Выйду на крылечко,
сяду на скамью,
стану вить словечки
в книжицу свою.

Упиваться светом,
шелестом листвы,
славным, теплым летом,
запахом травы.

Запахом дороги,
разогретой в зной…
Жизнь дана немногим
в прелести такой!

29.05.2011

О, чудо! Чудо! – я проснулся
на дне, в воздушном океане,
моллюск двуногий, потянулся,
осознавая – я в нирване.

Мой океан, моя среда
ко мне щедра,
ко мне добра,
чего ни спросишь –
НА и ДА –
не жалко для меня добра!
Есть все для праздника души:
задаром воздухом дыши,
сей, жни, грибочки собирай,
румяных яблок урожай –
все даром…
Жаден человек:
вокруг себя наставил вех,
на клочья землю разделил,
границы кровушкой полил.
Законов множество придумал,
каких в природе вовсе нет,
чтоб защитить себя от бед,
от злобы собственной и глума.

И все же: задержи дыханье,
покуда хватит жалких сил,
вдохни, со вдохом ликованье –
жив! жив! – с восторгом оценил
обычный воздух, что уж там о свете,
воде, лесах, о мире в пестром цвете…
И все это в воздушном океане!
Я осознал – я в сказочной нирване!

02.06.2011

Куда ни плюнь – везде поэты,
а я обычный графоман,
любитель праздного сонета,
над ним колдую, как шаман.

Мне все равно в какую форму
потом оденут мой стишок,
определят, какую норму
нарушил я порядком строк.

Хореи, ямбы, анапесты…
их не запомнить и не счесть,
когда пишу – они не к месту,
я не хочу в их дебри лезть.

Я мыслю так, что мой цветок
сам выберет себе горшок.

03.06.2011

Ты, лампа, морду отверни,
в зрачках не ройся и бумагах…

Жестянкой мучает карниз –
на нем схлестнулся дождь на шпагах
с ночною мглой и диким ветром,
зигзаг молниеносным светом
вдруг шпаги ливня озарит
и он по жесткому карнизу
злей по жестянке застучит.

А лампа тупо смотрит вниз,
где на бумаге – жесть, карниз…

03.06.2011

ВОРБЬИНЫЙ РАЙ

Я живу в воробьином раю,
рано утром окно отворю,
благодарность в окно сотворю,
озарю мир блаженной улыбкой,
уподоблюсь блаженному лику
от простого – чирику-чирику!

12.06.2011

Он так убог, что нищий не попросит
его о милости, а сам подаст.
Он каждый день лицо такое носит,
что горе рядом – радостный контраст.

Не стонет он и не рыдает,
и волосы в отчаянье не рвет,
а смотрит так, как будто знает
все, все – столетье наперед.

И кто его случайно встретит,
старается скорее прошмыгнуть,
и всякий знает – спросишь – не ответит:
куда, зачем он держит путь.

Никто и никогда его не спросит,
боясь ответ нежданный получить:
"Ты почему лицо такое носишь?
Ты почему не хочешь говорить?"

13.06.2011

Погоста замшелые плиты
средь мумий, опавшей листвы…
"Забиты, зарыты, забыты" –
сквозь шелест засохшей травы
я слышу…
и кажется кости
под плитами тяжко скрипят,
и древнюю тайну погоста
открыть никому не хотят.

14.06.2011

Прощаться надо, ждет ее земля,
прощанье связано в России с поцелуем.
"Пусть примут Елисейские Поля…" –
туда мы души ближних адресуем.

Я подошел, я наклонился – запах тлена,
тошнотной судорогой дернулся живот…
Какая странная в печали перемена:
все отвратительно, что нас когда-то ждет!

15.06.2011

Он жертвы требует, Он рассыпает знаки,
Он беспощадно за грудки трясет,
бегу, скрываюсь – огненные зраки
преследуют, и, забежав вперед,
Он снова мучает и сердце жжет.

Он как в котле, во мне чего-то варит,
запустит руку в грудь и ворошит:
"Тебе дано – не всякой смертной твари
звезда прозрения в неведомом горит.
Тебе дано! Ты должен! Ты обязан!" –
с утра до вечера мой мозг сверлит! –

"Когда нездешними мирами опоясан,
ты откровенье на Земле, пиит!"

20.06.2011

"Избушка там на курьих ножках
Стоит без окон, без дверей"
А.С.Пушкин

Избушка там с окном и дверью:
дверь заперта, окно забито.
Хозяин – древний, как поверье,
вдали, честит ее в молитвах;
покуда верит, что вернется
к своим заброшенным делам,
покуда верит, что проснется
в глуши его избенка-храм.

И дерево в руках веселых
под сталью туго зазвенит,
и может быть проклятый Молох
на время будет им забыт.

Так мы, отравлены мечтами,
упорно бьемся в путах дней,
а грифы страшными тенями
кружат над пропастью огней.

24.06.2011

НА НЕЖДАННУЮ СМЕРТЬ.

А вдруг, нежданно ты умрешь?
Не станет, как обычно, мучить,
когда расчетливо идешь,
теряя силы, к звездной круче;
настигнет в самом людном месте,
на пике зрелости души,
из-за угла, коварной местью,
из накопительной глуши.

Над тем, что отложил до завтра,
над тем, что сразу не дается,
что ты планировал с азартом –
в лицо костляво рассмеется.

24.06.2011

Я научился понимать
подводное теченье жизни.
Я научился принимать
ее нежданные капризы.

Я научился уступать
безумцам скользкую дорогу.
Я научился отдавать,
не все, а только понемногу.

Я научился не смотреть
на миражи певучей дали.
Я научился боль терпеть
в неотвратимости печали.

Жизнь стал ценить и понимать,
и тут-то – должен помирать!

26.06.2011

Набита сумраком мохнатым
моя клетушка-комнатушка –
от мира злобного отдушка,
набита сумраком, как ватой.

Закутавшись плотней халатом,
в окно таращусь в пустоту:
встает Луна серпом горбатым
сиять горбатому мосту
на окружной автодороге;
всегда весит она над ним,
как мать в безудержной тревоге
над чадом дремлющим своим.

И огненные муравьи
всю ночь снуют туда-сюда.
Дороги сверху, как ручьи,
текут неведомо куда.

И где-то, в гуще, среди них,
я растерял друзей своих…

01.07.2011

Так редко соприкосновенье:
"так было" с "я того хотел"!
С "так было", чаще, откровеньем
встает страданье – "не сумел!".

Как будто, движем, был я роком,
челнок средь волн без парусов.
Все, что случалось – ненароком,
не златоуст, а пустослов.

То, что "сейчас" – войдет в "так было".
Я должен жить, как на канате,
и твердо знать – мое светило
в глаза сияет на закате.

Держать баланс из слов и дела,
и, чтоб нога ступала смело
передо мной, куда хотела.

20.08.2011

Меня тошнит от рифм и слов!
О, это гнусное броженье
неосязаемых паров,
не где-нибудь – в воображенье!

Красивое плетенье рифм,
чтоб проще было одурачить;
в эмоции вплетенный ритм,
который ничего не значит.

О, сколько нудной писанины
в домах пылится по шкафам!
Откроешь книгу – рябь трясины
бежит противно по слогам.

Кто слово выдумал, тому –
клеймо каленое на лбу!

20.08.2011

Я болен жутким настроеньем
дождь череп целый день гвоздит,
пытается стихотворенье
насильно в пустоту вдолбить.

Уж осень скоро: порыжела
трава на вымерших полях…
Тоска осенняя созрела
в моих облезлых зеркалах.

21.08.2011

Приперлась пьяная, нежданно,
с восходом желтым полнолунья,
и из желтка Луны – осанна!
сварганила сонет-глазунью.

Пером гусиным осенила,
бокал наполнила вином,
похожим больше на чернила,
сковала рифмой со столом.

Чернилами меня поила,
хмельней вина…
Всю ночь, всю ночь!
– Тебя дружок, я полюбила –
бубнила – и хочу помочь.

И помогла: я с ней напился,
и вот пишу такую чушь!
Нет, лучше б раньше удалился
в недосягаемую глушь.

25.08.2011

Реально – прошлое, а будущего нет,
и будет ли оно – не знаю.
Мы настоящим платим за билет
поездки в вечность на трамвае…

Мы в настоящем можем обрести,
или утратить что-то безвозвратно,
но если кто-то бросил вдруг грести –
его теченье не несет обратно.

Потоком спаянный конгломерат
уже не может повернуть назад…

10.09.2011

В моем городе черные ночи, хочется белых,
густо намазанных бледным маслом Луны,
растопленном в узких каналах с чугунным кружевом воротничков,
потрогать подковы вздыбленных коней на счастье.
Вырваться из лабиринта азиатских колец в европейскую прямолинейность,
преклонить голову перед всадником, родившимся без головы,
поплутать в колоннах, отыскивая дорогу в храм.

23.09.2011

Когда поднимется, восстанет
тобой растоптанная тень,
глаза в глаза напротив встанет,
как Абадонна в Судный День:
в ее зрачках из темной бездны
всплывет последний приговор...
Как это больно, если: "БЕЗДАРЬ!" –
вам слово выстрелит в упор.

23.09.2011

Опять пьяна, опять растрепой
вломилась с лирой и вином,
на стол уселась голой жопой,
когда дремал я за столом.

Я спать хотел, она ж – бренчала
по струнам: та-ра ра-ра рам,
и пьяной головой качала
в такт не написанным строкам.

– Вот, написал. Пошла! Довольно!
Я спать хочу, иди к чертям!
Открыл окно, и ветер вольный
понес ее по облакам!

10.10.2011

Дождь пришивает ночь к карнизу,
окраины, коричневую ночь,
пунктир огней на путь нанизан
не мой, бегущий мимо, прочь.

Прикован немочью к постели
подумал: мокрым, хорошо ль
искать в пути уют мотеля,
где есть постель и алкоголь?

10.10.2011

ПАСМУРНЫЙ РАССВЕТ.

Брезент непогоды разрезал рассвет,
дождь тут же заштопал – и солнышка нет.

И дождь моросящий свою мошкару
ветрами гоняет с листвой по двору.

Такие зануды, куда ни пойдешь,
там дождик мошкастый и ветер найдешь.

Протяжно, противно зудят и шипят
по ним сразу видно – злодейства хотят.

Облепят прохожих и кровушку пьют,
а те побледнели и еле бредут.

11.10.2011

Ползет, ползет и тянется
тяжелый небосклон,
и, кажется, останется
навек опасмурён.

И, кажется, не кончится
дней серых череда.
На небе кто-то возится
с желанием вреда.

И, кажется, все серое –
из окаянных труб
Капотнинскою мерою
очерчивает круг.

И где-то злые гении
с пустою головой
творят в служебном рвении
очередной запой.

14.10.2011

Бродит по дому Тоскун,
необуздан, словно гунн.

От стены к стене по кругу,
будто пегий конь по лугу.

То веревку снарядит,
замышляя суицид,
то уставится в окошко
и бессмысленно глядит,
и бормочет – тошно, тошно.

– Водки выпей – нет, не хочет.
–Тошно все – опять бормочет.

Подозвал его к балкону,
вниз смотрю – гляди сюда!
Он уставился, (ворона)
я столкнул его туда.

Водка есть и ветчина!
Хорошо без Тоскуна!

14.10.2011

Шалаву осень развезло
гнилым, российским бездорожьем,
и, как назло, и, как назло
я бросил волевые вожжи.

И понесло, и понесло
по колеям и по ухабам,
ну и конечно занесло
к каким-то полупьяным бабам.

Они лакали не Дюрсо,
и пахли потом, не Шанелью,
но с ними было хорошо
дышать в бреду осенней прелью.

И примитивные слова
вплетать в рифмованные строчки,
и ждать, когда же голова
решит поставить в жизни точку.

Или какой-нибудь злодей
настигнет где-то в бездорожье,
и фанатичностью гвоздей
распнет у крестного подножья.

17.10.2011

Мне Штраус вальсы напевает
в вечерний час.
Бах на органе утешает,
лишь попрошу – сейчас.

И, если я решу, по пьяни,
мир вожделенный покидать,
Шопен меня игрой помянет,
исполнив, опус тридцать пять.

17.10.2011

Мой третий глаз – беспечный весельчак,
ему забавны зримые невзгоды,
он в корень зрит, он видит все не так,
он не хандрит по поводу погоды.

Он в тупиках прокладывает путь:
ломает стены, или землю роет,
он перед взором разгоняет муть,
и правду-матку режет или кроет.

Он, как маяк спасительный во тьме,
когда глаза беспомощны и слабы,
он путь во тьме прокладывает мне,
минуя ямы, трещины, ухабы.

Мой третий глаз – беспечный весельчак:
он знает – ЧТО, он знает – ГДЕ, он знает – КАК.

19.10.2011

Бессонница – бесовница
в грешках противно роется.

Какой-нибудь укроется
подальше, в уголок,
бессонница дороется,
и хвать за хохолок.

И бес моей бессонницы
в трудах неутомим,
дознаться ему хочется –
зачем я снова с ним?

Так что же получается?
Я сам его позвал,
а он со мною маяться
с бессонницей устал.

И только эту истину
простую осознал,
бес с мыслями нечистыми
безропотно отстал.

21.10.2011

Слетелись, встали у пастели,
крылами трепетно шуршат.
– Что ж вы молчите? Раньше пели –
переминаются, молчат.

И лишь один рукой холодной
пощупал раскаленный лоб,
и прошептал: "В стране свободной
всегда найдется тесный гроб".

"Всю жизнь иллюзия свободы
напрасно вас к себе манит,
умрешь, а Петр стоит у входа
и властно ключиком гремит.
И на Земле, в стране свободной
управа на свободу есть.
Стремленье к ней всегда бесплодно,
все иллюзорно: совесть, честь".

Он руку снял: "Живи покуда.
К нам в горний мир не торопись.
Ты знаешь, чувствуешь подспудно,
там те же – рабство и корысть".

Они крылами зашуршали,
и в предрассветной мгле пропали.

23.10.2011

Дожить, или дожать?
Отжать последнее, на что способен.
Быть может, буду я еще пригоден:
на сон грядущий что-то почитать.

Какая же напасть – не спать,
слова шумят и пенятся прибоем:
отдать обязан, все отдать,
все до минуты праздного покоя.

Зачем? Кому?
С какой скажите стати,
начнут читать мои стихи в кровати?
Не Пушкина, не Бродского, не Беллу,
а то, что мне, и то осточертело.

Возможно я – обычный графоман,
маниакально полюбивший строчку,
нить закорючек, чувственный туман,
власть: продолжать, или поставить точку.

Тогда, читатель, от меня беги,
маньяк ужасен с бритвой слова,
для дел полезных время береги:
помой посуду, подои корову.

24.10.2011

ОДА АВТОПИЛОТУ.

Во мгле, в любую непогоду
хранитель мой – автопилот,
минуя беды и невзгоды,
домой вслепую приведет;
по краю гиблого оврага,
меж мимо мчащихся машин,
автопилот – моя отвага,
мой верный рыцарь-паладин.

Ему беспомощность вверяю,
и он, пока хватает сил,
домой сквозь дебри ковыляет
по направлению светил.

Есть у него какой-то компас,
и он выводит нас из тьмы,
минуя омуты и пропасть,
и узы каторжной тюрьмы.

Автопилот, тебя я славлю,
я преклоняюсь пред тобой,
когда я пьянством обезглавлен –
тебе неведом этот сбой.

Пусть над тобою, путеводный,
всегда горит во тьме звезда,
и освещает путь свободный,
там, где отсутствует беда!

28.10.2011

Стена – стена, пол – потолок,
окно и двери.
Луны холодный уголек
в лиловой сфере.

Предметы встали пред окном,
как на молитве.
Сползает смерть ко мне тайком
по ржавой бритве.

Звезда упала за мостом,
и зашипела,
ты загадать на свете том
жизнь не успела.

Упала новая звезда,
но в это время,
коварный случай, как всегда,
подставил темя.

Ты говорила – погоди,
я загадала –
но больше ни одной звезды
вниз не упало.

31.10.2011

Ослепло небо, дождик поводырь
выстукивает под собой дорогу.
Господь укрылся в мрачный монастырь,
лечить гвоздем раздробленную ногу.

А осень, бедная, гниет:
в лесах дотлели уголечки кленов.
Клин журавлей с собой не позовет
в мир голубой и сказочно зеленый.

У нас судьба – все это пережить.
А впереди метель и беспощадный холод,
и дикий зверь ночами станет выть
на твердую, облуненную воду.

01.11.2011

Мурлычет на коленях кот,
прицельно меряет пространство,
а улыбающийся рот,
таит звериное коварство.

Его податливая шерсть,
готова встать мгновенно дыбом.
Из мягких лап с когтями месть
безжалостней всего к любимым.

Он чутким ухом, на чеку,
извне просеивает звуки:
вот – скрип пера ведет строку,
а вот – скользят по шерсти руки.

Но только звук родит угрозу,
улыбку исказит оскал,
сожмется кот пружиной в позу,
на каждой лапе – по пять жал.

И зверь готов к броску вперед,
что даже, оторопь берет.

09.11.2011

Уйти без шума, незаметно:
не хлопать дверью, не скрипеть;
как переходит в осень лето,
и прекращают птицы петь;
как растворяются туманы,
как тает по теченью лед,
как переходит утро – рано
в день, в поздно – вечер, и –
заход…

09.11.2011

"…Вздыхать и думать про себя:
Когда же черт возьмет тебя!"
А.С.Пушкин

И вот, вы стали стариком:
в метро вам уступают место,
родные за спиной тайком
яд подмешать мечтают в тесто
для пирога на юбилей;
вслед слышишь – старый дуралей,
в лицо – со скрипом уваженье,
смеются дети – бармалей,
они не знают лицемерья.

Как отвратителен в маразме
парализованный старик!
Не хочет он, а все же дразнит:
сорваться на звериный рык,
и позабыв завет – любить,
хрыча подушкой придушить!

15.11.2011

Скольжу по канату,
ладони горят.
Внизу ждет расплата,
пути нет назад.

И не удержаться,
до мяса ладони!
Нет! Не сдаваться!
Отпустишь – покойник.

Пока на канате –
надежда со мной,
и мысль о расплате
за болью живой.

19.11.2011

О скалы дряхлой памяти строка
с налета разбивается на брызги
забытых слов, лишь мудрость старика
упорно продолжает строчки мызгать.

Не зря приполз томленья червячок:
как шелкопряд плетет волшебный кокон,
окутывает душу нитью строк,
пронизанную светом звездных окон.

И в коконе поэзии, душа
расправит крылья, разрушая свод;
на донышко "полярного ковша"
из тела одряхлевшего вспорхнет.

23.12.2011

Дождь ходит третий день по головам:
так безнаказанно и безобразно,
стучит по крышам, в окна – к нам и вам,
и белый снег смешал с понятьем – грязно.

Как просто все: Атлантика дохнула
и, перекрыв Европу до Урала,
кристаллы снега скопом окунула
в тепло, и слякотью постлала.

И вместо снега – дождь по головам,
как псы бродячие – взъерошенные шубы,
и уж не хочется шататься по гостям,
и голос ежится невольно в нотах грубых.

Что ни возьми, плохое – все ОТТУДА,
и все по нашим, слабым головам:
дождь в декабре, и этот гонор грубый,
несвойственный российским деревням.

Дождь третий день, и это – в декабре…
тоска, аптека, труп на фонаре…

27.12.2011

Таких нет слов, способных заменять:
прыжки, скольжение, вращенье;
слова бессильны прозвучать,
как музыка, как танец показать
полет души в пространственном движенье.

Слова бессильны в сочетаньях цвета,
в объеме пластики и точности цифири,
но ОН сказал: обласкано все светом
значенья СЛОВА в первозданном мире.

Презрев значение всевышних слов,
балет и музыка порхают без оков.

17.01.2012

Невесомость, кругом пустота,
бесполезное коловращенье.
То ли – вход, то ли – выход – врата –
жизнь другая, в другом измеренье.

То ли – есть, то ли – нет – все равно.
Я скорблю перед трупом надежды,
и со мной – Бог, одетый в рядно,
прикрывает ладошками вежды.

19.01.2012

Привет, привет тебе, шалава!
Давно не виделись с тобой.
Давно ко мне дурную славу
ты не таскала на постой.

Ты принесла "Бальзам Карельский",
капусты квашенной с душком,
как шуткою первоапрельской
стишком пытала со смешком;
в конце концов перемешались
стихи, бальзам и тошнота;
и стены строфами слагались,
и в окна лезла темнота,
а ты, насильница, бубнила…

не мог понять я отчего
сильнее: от стихов тошнило,
или бальзама твоего?

19.01.2012

Нет, не укрыться, не уйти –
повсюду
переплетаются пути,
пока жив буду.

Еще видна моя тропа
из дальней дали.
Когда-то я по ней ступал
в лучах печали.

Напрасно много страшных лет
все сторонился,
твердил, что не сошелся свет,
а на тропе лежал ответ –
зачем родился…

05.03.2012

Сырость, слякоть, промозглая серость,
дождь развесил гирлянды капели;
я люблю эту мрачную мерзость
наблюдать сквозь окно из постели.

Очень странно ведет себя память,
вспоминаю себя тем, кем не был:
то монах, чаепитие с ламой;
то крылатый, поверженный с неба.

Но во всех и везде, неизменно –
боль заломленных рук пред закатом,
иллюзорны, далеки, священны
те места, куда нет мне возврата.

13.04.2012

Есть у друзей способность – предавать:
нож не в ребро, а непременно – в спину.
Спаси вас Бог – умеете летать,
в вас обязательно булыжник кинут.

Друзьям нельзя рубля давать взаймы,
вам отдадут, с упреками и злобой.
Из-за рубля, врагами стали вы,
как у друзей положено – до гроба.

С друзьями делишь – ровно пополам:
добычу, прибыль, выигрыш на скачках.
Они от нежности – рога наставят вам,
и тошнотой поделятся при качке.

У них уверенность: ты должен их спасать,
плечо подставить, молча, для опоры,
от всей души, во всем друзей прощать.
и жизнь отдать за них без разговора.

18.04.2012

Я мог бы быть горбатым звонарем
на колокольне Нотр-Дама;
как Диоген болтаться с фонарем,
жить в бочке, как в притворе храма;
молиться б мог, любуясь красотой
высоких гор в монастырях Тибета;
когда б ни видел прелести в простой
попойке беспричинного банкета.

Какое странное пристрастье –
в периферийном видеть счастье.

2003 – 2012

"Прекрасные миражи рождаются в пустыне"
Акутагава Рюноскэ
"Когда Гамаюн летит с восхода, приходит
смертоносная буря".

Прекрасные видения пустыни
манят за горизонт волнистых дюн.
Пески поют: "За горизонтом синий,
ждет взор волшебной птицы Гамаюн"

Пески, пески – песок вчера и ныне,
поземка знойная по дюнам поползла...
Лишь миражи рождаются в пустыне:
с восхода бурю птица принесла.

12.05.2012

Какая боль должна была пронзить,
когда оглохло трепетное сердце!
И выход лишь один: скорей залить
в душе обугленное жженье перца.

Когда в стихах, как будто не твоих,
проходит жизнь и молодость чужая,
ведет, ведет тебя по строкам стих,
из забытья в былое провожая.

Где сонм людей и ангел золотой,
с кем говорила и кого касалась,
ты растворилась словом в жизни той,
а то, что здесь – осадок, что осталось.

Брезгливо б сплюнул, если б не стихи...
Какое странное бывает раздвоенье,
когда поэта смертные грехи
бессмертье заслонит стихотворенья.

14.05.2012

Когда идет обильный дождь,
когда обязанность не давит,
когда листва ветвей картавит
соседкам ветреную ложь;
сознанье в дреме уплывает,
покинув социум родной,
куда-то, в мир совсем иной,
где связь с природой возрастает,

там семенем я прорастаю
картавить кроной молодой.

30.05.2012

"И чей-то крик взлетел до самых облаков:
«Родился Иисус! Его настало время!
Бессмертен только он, рожденный в Вифлееме!
Пан умер! Умер Пан! И больше нет богов!»"
Гийом Аполлинер

"Всё, что страдает, что на кресте, — божественно..."
Фридрих Ницше

Пан умер! Умер Пан! И больше нет богов!
Лес опустел, бездушны воды.
Взрыв электричества громов –
не гнев Олимпа с небосвода.

Орфей оглох, а Дионис:
пьянчугой в грязной подворотне
от суррогатины раскис,
валяясь в собственной блевоте.

Родился Иисус! Его настало время!
Взошло его беспомощное семя.

13.08.2012

Что означает без причины грусть?
Томленье по неведомой утрате?
Наряжен каплями дождя осенний куст,
все капли серы в пасмурном закате.

Сочатся раны на кривой рябине –
кровоточит чахоточно ненастье,
завязло в городской трясине
до нитки вымокшее счастье.

Под зонтиком уют, для одного,
второй под ним начнет толкаться.
Зонт – круг владенья моего,
не смей чужой в него вторгаться.

Дом – крепость, окна – амбразуры,
(нельзя иначе, раз кругом война),
круг света мал от абажура,
в нем лишней кажется жена.

И вот дом пуст, а за окном ненастье,
и беспричинная томится грусть,
и на балконе чахнущее счастье
Есенина читает наизусть.

26.08.2012

ДУРНЫЕ МЫСЛИ.

Они непрошено придут,
они везде тебя достанут,
лицом в дерьмо жестоко ткнут,
зажившие расковыряют раны.

"Казнить, – и сразу запятая –
нельзя помиловать его!"–
Судья? О, нет – я сам читаю
часть приговора своего.

05.09.2012

Мне снился АД: ни день, ни ночь,
а сумрак вязкий, безысходный,
стояло время; смерти дочь –
тоска, висела в мути темной;
обломки чьих-то кораблей,
решетки, ржавое железо,
нагромождение теней
давило молча, бесполезно...

Ни неба нет, ни потолка –
все тает в мраке бесконечном,
и Стикса черная река
скрывает в водах ужас вечный...

В воде по грудь бреду на ощупь,
окоченев в тупой тщете,
навстречу мне святые мощи
плывут, страдая на кресте.

13.09.2012

Причин так много – ненавидеть,
так мало их – людей любить:
приятно нам на крыше сидя,
вниз на прохожих что-то лить;
приятно пнуть ногой кого-то,
на пальцы другу наступить,
отнять у ближнего работу,
свою, на дурака свалить;
сходить в храм божий помолиться,
чтоб бог врагам послал чуму,
и прежде чем убить, креститься:
"Бог, помоги не сесть в тюрьму!"
Во имя славного Аллаха
кромсать живых людей без страха!

17.09.2012

Баю маю, маю баю:
засыпай моя печаль,
мне уж, кажется, я знаю,
где последний мой причал.

Мне уж, кажется, я слышу
голоса своих родных,
разобравших неба крышу,
приглашая в Рай живых.

Мне уж, кажется, я вижу
на земле реальный Ад:
каждый день сердечко лижет,
но не жрёт зеленый гад.

20.09.2012

То ль тоска нагнала непогоду,
то ли дождь нагоняет тоску:
наши души едины с природой –
мирозданья ковровый лоскут.

Если солнце безоблачно светит,
если райские птицы поют,
то душа, улыбаясь, отметит
сопричастность к природе свою.

23.09.2012

Мы все едины перед смертью,
ей – все равны, ей – все равно:
она царя безгласно встретит,
бомжа одетого в рядно.

И социальные заслуги,
богатство, и поэта взлет,
"звезд" эфемерные потуги
она сровняет и прервет.

Пред пустотою, на пороге,
откроет смыслы бытия:
пока мы живы, мы, как боги,
МЫ – кабала, свобода – Я!

27.09.2012

Солнце клонит к горизонту,
и теперь мое окно
из под кровельного зонта
целый день озарено.

А на севере далеком
солнце долго не взойдет:
как там жутко одиноким
кто на севере живет...

28.09.2012

Путь к званью ЧЕЛОВЕКА долог:
через страдания и боль
душа, вывихивая ноги,
бредет, выпаривая соль
из тел ленивых и упрямых;
и – хорошо, коль повезет,
она идет все время прямо,
и в топь с дороги не свернет.

И – хорошо, когда учитель
тебя на истину наставит,
а не взбесившийся мучитель –
судьба твоею жизнью правит.

Наступит час Суда и Прави,
ты остановишься невольно,
и скажешь: "Хватит, все, довольно,
ищу покоя в древней Нави".

И все же хочется исправить,
что невозможно изменить,
пред временем нельзя лукавить,
и кое-как на свете жить.

И, вот, пока оно осталось,
не переделать, а создать
все заново... Хотя бы малость
себя пред жизнью оправдать.

28.09.2012

Поэзия бывает ни о чем:
слова, слова, и образы пустые,
мысль-сирота с презрительным плечом
обходит заросли словес густые.

Ей нужно поле, ясность, и простор,
и, если стая букв ее похитит,
она должна звучать, как приговор,
которым вы невольно восхититесь.

29.09.2012

Есть только Я, а остальное –
лишь человечество, и ложь.
Во мне давно живет другое,
противоречие, как нож
кромсает воспаленный мозг,
и бытие – все нет ответа.
Жизнь тает, словно желтый воск
в прямоугольную кювету.

Я ночью слышу звездный шум,
сливаюсь с образом вселенной,
я рвусь из оболочки бренной
мне тесен мир порочных дум:
о женщинах, о корке хлеба,
поэзии, искусстве, колдовстве...
Я не Земной, Я отрок неба,
Я замурован в естестве!

30.09.2012

Надежный транспорт – пара ног,
мотор за ребрами рокочет,
и мозг над ними, словно Бог,
творит руками все, что хочет.

Нефть высохнет и кончится бензин,
машины встанут, а вот наши ноги
пройдут везде: в песках, в воде, в грязи,
и без машин, по-прежнему, мы – Боги!

05.10.2012

Чем дольше бьешься в паутине
липучих дней,
тем безысходней морок синий
в стране теней.

Тем дальше мир и отчужденней,
и тоньше связь.
И смерть глядит непринужденней
на коновязь,
где захрапел, стуча копытом,
конь вороной,
в разгуле ездоком забытый
у стен пивной;
коль не верхом, так на телеге
отправит в путь.
Не зря я грезил о побеге
куда-нибудь...

05.10.2012

Она с утра меня достала,
за мною ходит по пятам.
Гоню, браню... Как не устала
терпеть и слушать этот срам:
"Ты дура, шлюха, потаскуха,
Эрато тусклых графоманов!"
Она сопит, и шепчет в ухо,
слова рифмуя для обмана.

Спать не дает, ворчит паскуда,
шпыняет ручкой острой в бок...
Ведь не отвяжется, покуда
не напишу ей пару строк.

06.10.2012

Читаю Бунина – все сжечь,
что накропал в бреду тяжелом.
От скверны очищает печь
мои стихи огнем веселым.

Слова сухие, как дрова,
пригодны только на растопку
печи, костра, их ест молва,
а бюрократ сшивает в стопку.

08.10.2012

ОКТЯБРЬ, СМОТРЮ В ОКНО...

Пришла пора и стадо облаков
смешалось в месиво дождя и серой ваты,
а над рекою мост весит горбатый,
как труп железный между берегов.

Вид из окна и мрачный, и невзрачный:
сараи-ленты протянулись гаражей,
похожих на барак концлагерей,
на нашу жизнь намек прозрачный...

09.10.2012

"Над вечным покоем" – стою ошарашен:
прекрасен, ужасен, покой его страшен.

И мертвые краски живут на холсте,
как вера в того, кто висит на кресте.

А вот по "Владимирке" будто пылю,
звеня кандалами, в пустынном краю.

11.10.2012

Сбрось одежды культуры,
оставайся нагой,
варваризмы в натуре
у природы самой.

Пыль латинского хлама,
не витийствуй, стряхни,
с простотой древней хама
на одежду взгляни.

Быть во власти морали
гоже только рабу,
мы с тобою восстали
на культуру саму.

Будем есть только то,
что природа дает:
поле, лес – пышный стол,
дом – дупло, или грот.

Если вдаль поглядишь,
где начнем мы дичать –
ты зверушку родишь,
станешь в лапах качать.

И в пещере холодной,
позабыв об огне,
наш зверушка голодный
будет выть при луне.

11.10.2012

Гость на Земле чужой вселенной,
из Тьмы пришел, и погружаюсь в Тьму
уже по грудь, был по колена –
метафизический несет Самум.

В душе таится вероощущенье:
не в Рай, не в нищего Христа;
я слышу за пределом пенье,
там, за чертой, вселенная НЕ ТА.

В незримости неведомой планеты
скрывается невиданный народ:
он воплощенье правды, силы света...
Какой? Не знаю, чувствую – НЕ ТОТ.

Не тот, что мы, погрязшие в корысти,
там каждый – это часть всего;
не может быть он зол, завистлив
и честолюбие не мучает его.

И что-то шепчет, что в страну родную
я должен возвращенье заслужить:
здесь, на Земле, оставить след в другую,
иную жизнь, и по-иному жить.

15.10.2012

Зовет, зовет, аукает
из чащи городской,
какой-то странной штукою
вдаль ма́нит за собой.
Какая-то абстракция:
не чувство и не мысль,
а неземная акция –
существованья смысл.

16.10.2012

Не верю я в благодеянье,
за всем всегда стоит расчет:
пусть не открыто, в подсознанье,
идет "за", "против" пересчет.

И, даже нищим подавая,
мы помышляем не о них,
а тайно Бога вопрошаем,
чтоб отличил нас от других.

17.10.2012

Лени́тся тело, но тоскуют руки,
а пальцы тянутся взять инструмент,
чтоб выгнуть из случайной штуки
декоративный элемент.

Вся жизнь в проклятии работы!
К свободе – через рабство путь.
Работой проверяют – кто ты?
Да – КТО, не – что, не что-нибудь.

18.10.2012

Дремала осень... Так смиренно
пред смертью выглядит больной,
скребущий, накануне, стену
в горячке высохшей рукой.

Пока боролся, он метался,
взбивал промокшую подушку,
но парус выставлен по галсу,
и смерть взяла его на мушку.

И осень билась накануне,
тряслась под ледяным дождем,
подует ветер, она плюнет
в прохожих лиственным огнем...

Пришла пора, она устала,
притихла, и смиренно ждет,
когда торжественно по залам
зима гроб белый понесет.

19.10.2012

Когда ка́тишься под гору,
не поймешь, где верх, где низ;
в столбе пыли, в туче сора
неприятный ждет сюрприз.

А когда кряхтишь к вершине,
ясно виден горизонт
впереди. Внизу, в долине,
видно, как пасется скот.

А поднявшись, на вершине,
стоит только сделать шаг,
полетишь назад, к скотине
водружать кровавый стяг,

призывать на всю долину –
с полем выровнять вершину.

06.11.2012

Лежу на дне надежной лодки,
и, бросив весла, по теченью
плыву и попиваю водку –
единственное развлеченье.

И весь я – зрение и слух:
там, надо мной, меж облаками
парит в лазури птица Рух,
внизу, мой челн, меж островами,
такими же, как облака,
и за бортом моя рука
щекочет белые бока.

Несутся мимо берега,
проходят жизни и событья,
лишения, кровопролитье
в закат окрасило снега.

Куда пристать?
Где милый берег?
Плывет со мною рядом "телик",
чушь продолжая бормотать.
Информативный чародей,
колпак раскрашенный в каналы,
крадущих время у людей
на шутовство и на анналы.

Проклятие Екклесиаста:
что было – будет, и пройдет,
и завтра новое не ждет,
вниз по течению плывет
холодный труп энтузиаста...

18.11.2012

Снега, снега – по грудь тону в сугробах,
опоры нет – сплошная целина,
и сверху снег подобен крышке гроба,
и впереди, и сзади пелена.

И с каждым шагом снег все глубже, глубже,
парадоксально – белый – порождает тьму,
как в крысоловке выход – уже, уже,
и дом похож на старую тюрьму.

А узник в ней, уж до того обжился,
что для него свобода – просто смерть:
завяз в снегах, в сугроб зарылся,
след заметет поземкой круговерть.

26.11.2012

Трещит дощатый пол,
бетонный пол крошится,
Земля кругла, и плюс – еще верти́тся
и, падая, нам не за что схватиться,
смысл бытия беспомощен и гол.

Сложил мой ангел огненные крылья,
и, прочертив мгновенья краткий путь,
рассыпался внизу дорожной пылью...

Мой гость, пыль не забудь стряхнуть
с ног у порога. Не тащи в мой дом
перегоревшие тревоги дальней сферы,
запьем шампанским накативший ком
претензий творческой химеры.

03.12.2012

Горят, сам пробовал, – прекрасно:
займется синим уголок,
листок, другой, и пламень красный
мысль превращает в уголек.

В камине тронешь кочергой
листы, собравшиеся в буфы,
взовьются искры над трубой –
перегоревшей мысли в буквы.

07.12.2012

ПОСЛУШАЙ

на ГЛАВНУЮ

ГОСТЕВАЯ